Но всего лишь естественное развитие "Дьявола", пришедшего с Литой. Всего лишь, ха ха.
André Kertész, Melancholic Tulip, 1939
Почему сгорают вещи
| Why things burn Daphne Gottlieb My fire-eating career came to an end when I could no longer tell when to spit and when to swallow. Last night in Amsterdam, 1,000 tulips burned to death. I have an alibi. When I walked by your garden, your hand grenades were in bloom. You caught me playing loves me, loves me not, metal pins between my teeth. I forget the difference between seduction and arson, ignition and cognition. I am a girl with incendiary vices and you have a filthy never mind. If you say no, twice, it's a four-letter word. You are so dirty, people have planted flowers on you: heliotropes. sun- flowers. You'll take anything. Loves me, loves me not. I want to bend you over and whisper: "potting soil," "fresh cut." When you made the urgent fists of peonies a proposition, I stole a pair of botanists' hands. Green. Confident. All thumbs. I look sharp in garden shears and it rained spring all night. 1,000 tulips burned to death in Amsterdam. We didn't hear the sirens. All night, you held my alibis so softly, like taboos already broken. | Почему сгорают вещи Дафна Готлиб Мой героический путь закончился, когда я перестала различать, когдать шипеть, а когда терпеть. Прошлой ночью в Амстердаме 1 000 тюпанов погибла в огне. У меня есть алиби. Когда я шла мимо твоего сада, ручные гранаты были в цвету. Ты поймала меня за игрой в «Любит, не любит» и с булавками между зубов. Я забываю разницу между подстрекательством и поджогом, возгоранием и восприятием. Я девочка с огнеопасными пороками, а твои «пустяки» непристойны. Если ты говоришь «нет» дважды, это слово из шести букв. Ты так нечиста, что люди посадили цветы на тебе: гелиотропы, под- солнухи. Ты примешь все. Любит, не любит. Я хочу склонить тебя и прошептать: «Почва для горшков» и «Свежий срез». Когда ты делала нахальным охапкам пионов предложение, я украла две как у ботаника руки. Зеленые. Уверенные. Большие пальцы. Я не замешкалась в садовых ножницах, и шла дождем весна всю ночь. 1 000 тюльпанов погибла в огне в Амстердаме. Мы не слышали сирен. Всю ночь ты поддерживала мои алиби так нежно, словно это табу, уже нарушенные. |